When you here (into the reality)

Ты расплывшееся отражение на воде. Ежесекундно меняешься и становишься другим. Удивительно, как окружающие не страшатся этого и не таращатся, выпросительно подняв брови, с появлением пары складок на лбу.
Спасаясь от одиночества в сущности ты разбиваешься о скалы собственных сумасшедших идей и отчужденности.
Застывший взгляд на очередной кусок камня. Нижняя губа стиснута между зубов. Руки касается теплая чужая рука.  Кажется, ты бы не смог устоять перед бесконечностью звезд, не будь этого тепла. Под конец осени темнеет рано. Пройдя около трех метров и оглянувшись ты видишь стеклянные здания: десятиэтажные, двадцати, тридцати. Можно заметить женщину на 8 этаже поправляющую свои штаны, мужчину, потягивающегося на стуле, очертания столов и стульев, папок и люминесцентных ламп. Все идеально и имеет свой смысл. Все логично и кажется реальным. Кроме себя самого и теплой руки. Только мы сами можем усомниться в своем существовании, смотря на свое отражение в зеркале.
А солнце незаметно для всех поправляет шляпу с помощью ветра.
И ночью холодно. Кто-то пронзает это холодное пространство скрипучим свистом, который на мгновенье поселился в мозгу, чтобы отложить яйца. Когда они вылупляться, тебе присниться длинный белый коридор, по которому ты будешь идти, с уверенностью о скором завершении пути. Твои шаги будут одинаково спокойно ступать  тысячи лет по белому мягкому ковру, похожему на плюшевые носки. Переступая из одного сна в другой твоя жизнь будет сплошным ожиданием с одинаковой скользким и липким, словно сладкое "вот сейчас, осталась минута".
И ты сидишь на холоде, ветер обгладывает твои волосы. Поглядываешь то на высчитываемые минуты приходящего автобуса, то на высокие окна-стены. Теплая рука замерзает в руке.
Ты им еще не изобрела новое слово?

The sence into the futility of the Univers.

Смысл в бессмысленности Вселенной с моей слишком филологической точки зрения.

- - - - - - - - - - - - - - - - - - -

Вселенная, кто ты?

И что станет со мной, когда руки засохнут под конец осени насовсем, и сорвутся, как с дерева оранжевый лист, которому больше нечего и незачем быть?

Аромат парфюма, словно завороженный уселся на твоем запястье  и еле слышно шепчет молитву к своему богу – к тебе. 

Мои впалые щеки не видели настоящего солнечного света, тень покрыла впалое пространство навсегда. Я одинок и слышал, как вчера крысы обсуждали несовершенство моих ягодиц.  Запах твоего запястья стоит моих иссохших рук. Я не могу защищаться.

Мои внутренности заполнены нежностью черного бархата твоих плеч. Они нежнее воздуха и острые, как лист бумаги, готовые согнуться под тяжестью сказанного слова и уворачиваться, прогибаться, становиться крепче, впитывая в себя его смысл. Я способен лишь на взгляд, полный черной икрой осетра и блуждающий, словно в параллельной вселенной, в поисках своего близнеца.

Твоя бесконечность – это в сущности ничего. То, что не имеет границ, не имеет лица, очертаний. Ты лишь призрак, иллюзия, пустота под названием «ничто», невесома и в то же время будто заполнена чернилами. Вечно таинственна, словно дама в черном шерстяном пальто до пят и круглых очках со шляпой. В тебе нет смысла, ты не существуешь, но, словно в зазеркалье, в одном лишь отражении тебя, существует  жизнь, которая создала этот «смысл».

Стоит тебе перестать смотреться в зеркало, как мы погибли. 

Мы червь в плоде, который ты держишь в руке. Наша вселенная это лишь темные катакомбы, когда ты главенствуешь над ней  и держишь  в своей ладони.

Твои глаза нельзя увидеть, их невозможно заметить, это  молекула моей слезы в бесконечности. Ведро моей омертвевшей кожи – это лишь издёвка, легкий намек на то, что наша жизнь не бесконечна. 

Бесконечна лишь ты.

Сон – единственный способ почувствовать всю тяжесть аромата твоих духов. Почувствовать насколько далеко от твоих изгибов, на пальцах ног, до границ зазеркалья.

Проснись.